Село Анна

Село Анна – воронежское имение Ростопчиных. В нём Евдокия Ростопчина была много раз. Здесь в октябре 1836 г. она написала стихотворение "Безнадежность", когда жила в селе после свадьбы:

Вставать, чтоб целый день провесть наедине С напрасными и грустными мечтами, В безжизненной степи, в безмолвной тишине Считать года потерянными днями, Не видеть пред собой ни цели, ни пути, Отвыкнув ждать, забыть надежды сладость И молодость губить в деревне, взаперти, – Вот жребий мой, вот жизнь моя и радость! Когда ровесницам моим в удел даны Все общества и света развлеченья, И царствуют они, всегда окружены Толпой друзей, к ним полных снисхожденья: Когда их женский слух ласкает шум похвал, Их занят ум, их сердце бьётся шибко, – Меня враждебный рок здесь к степи приковал, И жизнь моя лишь горькая ошибка!.. Напрасно я в себе стараюсь заглушить Живой души желанья и стремленья... Напрасно зрелых лет хочу к себе привить Холодные, сухие размышленья... Напрасно, чтоб купить себе навек покой, Состариться сейчас бы я готова... Вперёд, вперёд и вдаль я рвусь моей мечтой, – И жить с людьми стремится сердце снова!..

В селе Анна она провела радостные и трудные годы материнства, писала стихи. Отсюда в 1839 г. рвалась в Петербург ("Искушение"):

Двенадцать бьёт, двенадцать бьёт!.. О, балов час блестящий, – Как незаметен твой приход Среди природы спящей! Как здесь, в безлюдной тишине, В светлице безмятежной, Ты прозвучал протяжно мне, Беззывно, безнадежно!

Бывало, только ты пробьёшь, Я в полном упоеньи, И ты мне радостно несёшь Все света обольщенья. Теперь находишь ты меня За книгой, за работой... Двух люлек шорох слышу я С улыбкой и заботой.

И светел, сладок мой покой, И дома мне не тесно... Но ты смутил ум слабый мой Тревогою безвестной; Но ты внезапно оживил Мои воспоминанья, В безумном сердце пробудил Безумные желанья!

И мне представилось: теперь танцуют там, На дальней родине, навек избранной мною... Рисуются в толпе наряды наших дам, Их ткани лёгкие с отделкой щегольскою; Ярчей наследственных алмазов там блестят Глаза бессчётные, весельем разгоревшись; Опередив весну, до время разогревшись, Там свежие цветы свой сыплют аромат... Красавицы летят, красавицы порхают, Их вальсы Лайнера и Штрауса увлекают Неодолимою игривостью своей... И всё шумнее бал, и танцы всё живей! И мне всё чудится!.. Но, ах! в одном мечтанье! Меня там нет! меня там нет! И может быть, моё существованье Давно забыл беспамятный сей свет! В тот час, когда меня волнует искушенье, Когда к утраченным утехам я стремлюсь, Я сердцем мнительным боюсь, – Что всякое о мне умолкло сожаленье... Что если бы теперь меж них предстала я, Они спросили бы, минутные друзья: "Кто это новое явленье?"

О, пусть сокроются навек мои мечты, Моё пристрастие и к обществу и к свету От вас, гонители невинной суеты! Неумолимые, вы женщине-поэту Велите мыслию и вдохновеньем жить, Живую молодость лишь песням посвятить, От всех блистательных игрушек отказаться, Всем нам врождённое надменно истребить, От резвых прихотей раздумьем ограждаться. Вам, судьи строгие, вам недоступен он, Ребяческий восторг на праздниках весёлых! Вы не поймёте нас, – ваш ум предубеждён, Ваш ум привык коснеть в мышлениях тяжёлых. Чтоб обаяние средь света находить, Быть надо женщиной иль юношей беспечным, Бесспорно следовать влечениям сердечным, Не мудрствовать вотще, радушный смех любить... А я, я женщина во всём значенье слова, Всем женским склонностям покорна я вполне; Я только женщина, – гордиться тем готова, Я бал люблю!.. отдайте балы мне!

А вырвавшись написала ("Село Анна", июнь 1840 г.):

Зачем же сладкою тревогой сердце бьётся При имени твоём, пустынное село, И ясной думою внезапно расцвело? ...

Ведь прежде я тебя, край скучный, не любила, Ведь прежде ссылкою несносной был ты мне: Меня пугала жизнь в безлюдной тишине. ...

Стихотворение заканчивается необыкновенными словами:

А ты, затерянный, безвестный уголок, Не многим памятный по моему изгнанью, – Храни мой скромный след, храни о мне преданье, Чтоб любящим меня чрез много лет ты мог Ещё напоминать мое существованье!

"Затерянный, безвестный уголок" – село Анна – стало для поэтессы тем же, чем было Михайловское для обожаемого ею Пушкина, и подарило нам много чудесных стихов.